Экспедиционный корпус –это добывающее подразделение НИИ Памяти им. академика Г.С. Попова. Перед этим подразделением стоят добывающие научные, технологические, информационные и тактические задачи. Эта структура добывает информацию, которая помогает решать НИИ Памяти прикладные научные задачи, которые перед ним стоят. Экспедиционный корпус является поставщиком субстанции для НИИ Памяти, где решаются с помощью этой субстанции прикладные научные задачи.
Подобного рода подразделение специальным способом отбирается, комплектуется и готовится. То есть, это не просто люди, которые хотя работать в экспедиционном корпусе, а люди специально отобранные и хорошо подготовленные. Это профессиональные ученые, журналисты и люди, прошедшие специальную подготовку. Сегодня, чтобы работать в Экспедиционном корпусе, нужно соответствовать большому ряду требований, таких как: быть ученым, иметь права разных категорий, знание языков, иметь определенную практику, подготовку, которая необходима для выполнения сложных исследовательских задач в экспедиции, осуществляемых Корпусом.
В состав Экспедиционного корпуса входят ученые, журналисты, эксперты в разных областях. Нужно понять, что это сборная структура. Есть люди, постоянно работающие в Экспедиционном корпусе, а есть люди, которые участвуют только на время экспедиции.
В состав Экспедиционного корпуса входят профессора, доктора наук, журналисты, эксперты. Все они являются почетными членами нескольких научных обществ, в каких-то из них являются членами президиума. В зависимости от экспедиции состав формируется таким способом, чтобы он наилучшим методом с точки зрения эффективности разрешил задачу, стоящую перед Корпусом в конкретной экспедиции.
Каждый состав экспедиционного корпуса крайне квалифицирован и крайне уважаем в научных кругах. Наших людей даже нельзя сравнивать с учеными в Украине. Это люди международного уровня. И, когда кто-то сомневается в их квалификации, компетентности, нужно понимать, что этот человек попросту не знаком с деятельностью Экспедиционного корпуса. Любой здравомыслящий человек, познакомившись с нашей деятельностью, выпущенными монографиями, книгами, статьями, с теми технологиями, которые сконструированы на базе Экспедиционного корпуса, сразу бы дал высокую оценку деятельности этого подразделения.
Можно было бы высказывать какое-то недоверие и что-то говорить в самом начале, когда мы начинали эту деятельность, но прошёл уже достаточно длительный промежуток времени. За много лет все эти люди прошли специальную подготовку, многие защитили диссертацию, многие пришли с защищенной диссертацией. У многих из них уже по 20 научных экспедиций за спиной – в то время как сегодня у подавляющего большинства ученых не числится в практике ни одной экспедиции.
Нам есть, что показать, более чем за 7 лет работы. Все члены Экспедиционного корпуса являются научными сотрудниками НИИ Памяти, а также наших других НИИ и являются очень квалифицированными специалистами. Что неоднократно проверено на практике. В экспедицию кого попало и лишних людей не берут. Все это знают, кто сталкивался с Экспедиционным корпусом. Можно сидеть в кабинете и перебирать бумаги, но зачем человека брать в экспедицию, если он не подготовлен решать сложные научные задачи?
Территориальность нашей работы – весь мир. Это подразделение работало и в США, и в Южной Америке, и в Мексике, и на Канарских островах, в Европе, Португалии, в Украине, в Хорватии, Германии, Австрии и т.д. Охват территории крайне обширный. И везде работали успешно. Это не просто люди, которые ни с того ни с сего решили заняться исследовательской деятельностью, это Профессионалы с большой буквы. И сегодня ни один ученый, по своим критериям, не прошел бы отбор в Экспедиционный корпус. Мало того, что нужно быть ученым, профессиональным журналистом, нужно обладать соответствующими критериями. Нужно пройти специальную подготовку. Так просто в Экспедиционный корпус не попасть. В экспедиционный корпус не берут людей по объявлению, людей специально отбирают и готовят.
Несмотря на уже существующий уровень подготовки и профессионализм каждого члена экспедиционного корпуса, в каждую экспедицию группа отдельно готовится не менее двух месяцев, чтобы она эффективно могла выполнить поставленную задачу в экспедиции. Только люди, которые не понимают, что такое Экспедиционный корпус, могут себе позволить сказать такие вещи, как «вы знаете, мне странно это и то». Конечно же странно – вы же никогда не были ни в одной экспедиции! Вы не знакомы с деятельностью подразделения.
Если бы вы познакомились с ней, то поняли бы, что это подразделение за 7 лет сделало очень большую работу на огромной территории. И каждый раз задачи, которые стояли перед экспедицией, выполнялись; у нас не было ни одной экспедиции, чтобы мы не справились с задачей, которую поставили. И у нас не было ни одной экспедиции, по результатам которой не вышла бы монография или книга, а то и 2.
Итак, мы выяснили, что это очень компетентное, эффективное подразделение не украинского уровня, а уровня Европы и мира.
Теперь об исследовательской базе. Давайте начнем с того, что были ссылки на то, что в состав корпуса входят журналисты. Если кому-то непонятно, почему так, поясню. Для начала скажу, что у всех членов экспедиционного корпуса журналистские удостоверения международного уровня. Дело в том, что вести научно-исследовательскую деятельность без журналистского статуса на сегодняшний день в определенных областях незаконно. Будучи ученым, вы ни на кого никакого впечатления не произведете за границей. Вы приходите в какое-то место и говорите: я ученый, мне нужно исследовать это. Вам отвечают: вы знаете, надо было подготовить запрос, мы бы обдумали и, может, разрешили бы вам это делать. Но, когда показываешь журналистское удостоверение, перед вами открываются все двери! Журналистская работа помогает нам осуществлять научную деятельность.
С этой целью был создан журнал «Экспедиция». Это зеркало работы Экспедиционного корпуса.Он уникальный в своем роде. «Экспедиция» задумана как корпоративный журнал профессиональных учёных. Если вы посмотрите на редколлегию, на статус каждого члена редколлегии, то поймете, кто эти люди.
Это немецкий журнал, это издание, которое выходит и в электронном виде, и в печатном.
Сегодня мало таких журналов, которые выходят в печатном виде. Распутывать, налаживать, снаряжать, оснащать – вот оттенки значения латинского слова expedire: всё то, что делают учёные. Мы создали его не только для себя, но и для всех, кто занимается наукой и работает в исследовательской деятельности.
Современная наука по большей своей части заангажированна. Называя вещи своими именами – церковна. Проблема сегодняшней науки заключается в том, что она не нуждается в научных открытиях. Категорически! А зачем – это же ломает устоявшиеся взгляды. Получается так, что есть некий авторитетный человек лет 60-ти, его идеи перекочёвывают к его ученикам, ученики продолжают исповедовать эти идеи, не имея никакого собственного мнения в науке. Вот и получается церковь, а не наука. Экспедиционный Корпус хотел уйти от «церковности», он объединил в своих кругах людей, которые готовы находить и говорить правду, а не просто её придумывать. Это объединение профессиональных ученых, которые используют фундаментальные научные подходы, ищут правду.
Итак, если журнал «Экспедиция» это зеркало работы Экспедиционного корпуса, то, что касается страницы в Facebook — она не является отражением деятельности Экспедиционного корпуса. Это страница, принадлежащая журналу «Экспедиция», на которой обсуждаются проблемы, исследовательские темы. Прямым отражением деятельности экспедиционного корпуса она не является. А вот сам журнал «Экспедиция», который выходит раз в три месяца как в электронном виде, так и в печатном, является прямым отражением деятельности Экспедиционного корпуса. Да, страница в Facebook принадлежит журналу, но не является отражением деятельности Экспедиционного корпуса.
Если вы смотрите страницу в Facebook и не читаете журнал, то вы не найдете там прямого отражения деятельности Экспедиционного корпуса. Эта страница для тех, кто интересуется исследовательской деятельностью. Ее цель – интересные факты, материалы, связанные с исследовательской деятельностью. Это некое искаженное, кривое зеркало деятельности Экспедиционного корпуса. Эта страница, безусловно, нужна журналу, чтобы вы могли своевременно получать информацию о деятельности Экспедиционного корпуса, и могли получать качественную информацию, связанную с разного рода исследованиями, исследованиями людей, которые занимаются параллельной, похожей деятельностью. Может, чтобы вы могли получать информацию о выходе самого журнала. По-разному эта страница используется. Разные люди ее читают с разными целями. Безусловно, когда на страницах журнала пишут какие-то злобные комментарии в адрес Экспедиционного корпуса, то это пишется на искаженном зеркале деятельности самого Корпуса.
Что является отражением деятельности Корпуса? Несомненно, научные труды и официальный выпуск журнала.
В основе деятельности Экспедиционного корпуса лежат полевые исследования. Мы не занимаемся исследованиями в кабинете, и это нужно понять. Очень многие люди считают, что Экспедиционный корпус куда-то ездит, а все остальное время сидит в кабинете и исследования проводит в кабинете. Нет. У Экспедиционного корпуса существует определенная модель работы. И вам её нужно понимать, прежде чем высказывать какое-то свое мнение. Эта модель не секретная, понять ее, чуть-чуть прищурив глаз, можно было бы очень давно. У нас между экспедициями расстояние в 2 месяца. Для чего эти 2 месяца? Для написания материалов, сдачи отчетов, подведения итогов. И подготовки к следующей экспедиции. За эти короткие 2 месяца нам нужно отчитаться за прошлую экспедицию, выдать статьи, написать монографии, подготовить следующую экспедицию, собрать экспедиционный состав, и начать следующую экспедицию. Дистанция маленькая, 2 месяца. Поэтому у нас в год 4-5 экспедиций, в зависимости от года.
Вам может показаться, что Экспедиционный корпус занимается теоретическими проблемами науки. Это не так. Экспедиционный корпус занимается прикладными проблемами науки, а НИИ — теоретическими проблемами науки. Поэтому у нас два НИИ, которые занимаются теоретической наукой и превращают теоретизацию в прикладные элементы, и есть Экспедиционный корпус, который занимается только прикладными аспектами науки и полевыми исследованиями. Это те люди, которые добывают информацию, добывают технологии, люди, которые испытывают эти технологии – и к тому моменту, когда они попадают к вам в руки, они уже прошли все стадии апробации, испытания, вы получаете готовый продукт для среднестатистического пользователя. Если вы читаете книжку, то вы получаете уже не научную монографию, которую мы написали до этого, а научно-популярную понятную вам книгу. Это деятельность Экспедиционного корпуса.
Деятельность НИИ – это регистрация научных открытий и выдача их научному сообществу в виде научных продуктов: монографий, научных статей и т.д. И, когда какой-то человек в каком-то странном месте на юге Украины ставит под сомнение деятельность этого подразделения, он просто не знаком ни с составом Экспедиционного корпуса, ни с деятельностью этого подразделения. Все это, вероятно, в какой-то мере оправдывает глупости, которые он говорит. А по факту, такой человек просто не способен работать с информацией, так как эта информация о деятельности Экспедиционного корпуса открыта. Почему они не могут определить ни количественный, ни качественный состав данного подразделения? Действительно, сделать это обывателю непросто, Экспедиционный корпус – огромен по структуре и составу. На сегодняшний день это около 100 человек. А в конкретную экспедицию едет 7-8 человек. Что делают другие? Занимаются разного рода прикладной деятельностью, работают над тем, чтобы то, что делает НИИ, приносило пользу обществу. А также решают множесто задач помимо этого.
Направлений, в которых нужно написать книги, статьи, их намного больше, чем одно. И вы должны это понять, человеку хотя бы малограмотному должно быть это ясно. Если бы вы были внимательны, то увидели, что отдельно у нас криминальные традиции, фехтование, отдельный блок психологии, бизнеса, экономики, спецпсихологии, прикладная психология, отдельный блок по Европейскому мистицизму и так далее. Много секций, где нужно работать, и все эти 100 человек заняты в этих секциях. Каждый из этих людей это еще человек, который занимается бизнесом, есть еще штатная деятельность. Мы заняты в нескольких серьезных проектах одновременно постоянно. Все люди заняты с утра до вечера. И, когда вы видите таких людей, как профессор Лепский, профессор Лунев, член корреспондент УАН Константин Слободянюк, вы должны понимать, что каждый раз подразделение собирается таким образом, чтобы быть наиболее компетентным для той или иной экспедиции.
Почему мы укаринскую экспедицию собирали таким образом? Я взял только украинцев. В экспедицию не поехал ни один человеку другого происхождения. Почему? Знание языка, менталитета, особенностей Украины нужны были в этой экспедиции, как никогда. Она тяжелая, одна из самых непростых, тяжелая и вязкая. Есть экспедиции, когда ты в одном городе можешь сделать 1000 кадров, у тебя рука болит от фотоаппарата, и оно идет не прекращается. А в Украине ничего не летает и ничего не заводится. Все эти люди разные – психологи, эксперты, Алексей Самсонов возглавляет отдел подготовки кадров, и первый заместитель Дмитрий Паустовский со мной поехал. Из разных регионов Украины люди, им есть с чем сравнивать. И у нас постоянный конструктивный диалог, постоянная дискуссия происходит на эту тему, она как вулкан бурлит! Представьте, взял бы кого-то из России, Германии, США. Они бы сидели как оплеванные здесь и думали: «Чего они меня взяли, я все равно ничего не знаю. Что тут мне делать».
Мы так каждую экспедицию формируем, чтобы экспедиционная группа была мультиязычной. У нас всегда 2-3 человека владеют 2-3 языками. Мы на разных территориях говорим на разных языках. У нас женский состав в Германии работал, в Италии, они на всех языках говорят. Иногда путаются языки в голове. Сидишь в ресторане и не помнишь, что нужно сказать: «данке» или «грация». Постоянно в голове мультиязычие.
Этот состав экспедиции украинский, потому что мы исследуем Украину, и этим людям легко работать там, где они могут на родном языке говорить. Человеку, который не знаком с украинской спецификой, тяжело работать, не зная языка. Есть области Украины, где специально говорят на украинском, есть области, в которых вообще не говорят, вроде Одессы. Да и в Киеве не говорят. Я ни одного не видел украиноязычного киевлянина – есть, конечно, единицы, но они намеренно переходят на украинский, чтоб почеркнуть свою украинскость. Я не понимаю, зачем: если ты «вільно володієш українською, навіщо це демонструвати російськомовній людині», который тоже украинец? Такого нет ни в одной стране мира: с тобой стараются говорить так, чтобы ты понял, о чем идет речь. Все доброжелательные, мы же не туристы, а граждане Украины.
Все участники экспедиций имеют журналистские статусы и стаж работы в изданиях, не только в экспедиции как журналисты. И как ученые они не один год работают. Вы когда посмотрите на состав Экспедиционного корпуса, то поймете, насколько глуп вопрос «а почему вы не спросили мэра и краеведческий музей?». Ребята,остановитесь: кто такой мэр, что такое музей? В этом и суть, что они думают, что всё знают! Мы не хотим с вами общаться, в этом то вся и проблема, что вы все знаете. Мы не знаем, для этого и организовали экспедицию. Голодный сытому не товарищ, о чем нам разговаривать? Мы голодные, а вы сытые, о чем нам говорить? И когда какая-то дама начинает выступать и рассказывать, что она научный сотрудник музея – это прекрасно, но вы знаете, сколько таких сотрудников научных во всем мире я видел? Тысячи, и что? Простите, но по секрету я вам скажу: вся экспозиция дворца Дожей в Венеции – новодел. Не знали? А это музей. И когда спрашиваешь, где подлинники, нам отвечают: в запасниках. А почему они здесь не стоят? А вдруг они испортятся. И посмотреть не дают под предлогом отсутствия разрешений и так далее. Даже журналистам с международным журналистским удостоверением они говорят, что очень нам рады, но вот сейчас, к сожалению, нет хранителя запасников, приходите через месяц. Мы знаем все эти фокусы.
И когда мне начинают рассказывать, что какой-то директор краеведческого музея разбирается лучше Экспедиционной группы в исследовательской работе – я думаю, если бы он лучше разбирался в работе Экспедиционного корпуса, то он бы работал в Экспедиционном корпусе, а не в краеведческом музее. Он бы уже получил Нобелевскую премию, был бы автором множества научных разработок, а это просто человек, который называется «директор краеведческого музея». Который изо дня в день приходит на эту работу и сохраняет свой музей в том виде, в котором ему нравится. Я не посещаю музеи, потому что это Диснейленд.
Для вас же не секрет, что много украинских артефактов вывезено в Питер, в Эрмитаж и т.д. То есть взяли в экспозицию на выставку – и не вернули в Украину. И в Москву много вывезли, в Третьяковскую галерею, а это все национальное достояние Украины.
Когда кто-то говорит, пусть Экспедиционный корпус проконсультируется с экспертами: придёт время – проконсультируется.
Вы не понимаете одну очень важную. вещь. Каждый раз, когда возникает экспедиция, возникает план исследования.
Экспедиционный корпус не работает без плана исследования, а объективность в этот план уже заложена, он разрабатывается как тактическая система исследования.
А так как вы не имеет возможности даже теоретически познакомится с этим планом, то обсуждать нечего. Смотрите, критиковать можно что-то: план, монографию, статью и т.д. – какой-то продукт. Движение по плану исследования критиковать нельзя, даже если сильно захотите. Если честно, я мало встречал людей, которые хотели критиковать наше исследование, это было связано только с криминальными традициями. Как только мы начинали исследовать криминальную традицию –начиналась истерика, и связано это с деньгами, которые они зарабатывают.
По сути, когда вы начинаете критиковать ход исследования, это глупость, критиковать можно готовый продукт. Написали монографию — критикуйте. Но никто ни разу за всю экспедиционного корпуса историю не критиковал ни статью, ни монографию, ничего, только ход исследования. Но ход исследования вам не виден, как же вы можете критиковать то, что для вас не существует? Вы ведь не знакомы с планом, вас же не ставили в известность о ходе исследования. Та глупость, которую вы делаете, это обычно связано с попыткой критиковать ход исследования, но вы-то с ним не знакомы, вам ведь его никто не прислал, откуда вы знаете о том, что вообще делается?
Вы посмотрели видео, где я сказал, что в Килии нет Килии, и что? Я ее там не нашел, а я не могу сказать, что я ее вижу, если я ее там не вижу. Как я могу сказать, что там есть крепость, если ее там нет? Я что увидел, то и сказал, я уже не говорю про мэра Килии, который закатил истерику. Я имею право на свое мнение, научное. Я как ученый имею право на свою позицию, и вы обязаны ее уважать. В любом государстве мнение ученого нужно уважать. И ведт я не лгу, вы ведь можете сделать то же самое! Почему бы вам не поехать в Килию и не поискать там крепость? И когда вы там находитесь, откройте глаза. Ну если ее нет, что я могу сделать? Я дрон поднял в воздух, и не нашел. Буду искать, это не значит, что я перестал ее искать, я считаю Килию научной головоломкой, которую нужно разрешить. Какими способами – мы работаем над этим сейчас.
Следующий момент, который методологически не всегда понятен: почему мы не общаемся с экспертами в начале, а делаем это только в конце?
По сути, нас интересуют непосредственные факты, а письменные источники и эксперты – это последний этап исследования. Почему так? Когда вы начинаете работу с источников и экспертов, вы становитесь ангажированным, сразу. По сути, появляется возможность подгонять данные под что-то. А это неприемлемо в науке.
Поэтому я обычно ставлю задачу в институте знакомиться с экспертами, брать у них интервью, читать первоисточники, переводить с иностранного языка, но сам я этого не читаю, не слушаю и не смотрю интервью, потому что хочу остаться независимым при проведении исследования. А когда я заканчиваю исследование, то тогда уже начинаю читать первоисточники, слушать интервью, или сам беру интервью как журналист или ученый, и вот тогда у меня вырисовывается полная картина. Потому что у меня уже есть вопросы, которые меня интересует. А если начать с источников и экспертов, то у меня не будет что спросить.
Например, когда я начинал исследовать Ндрангету, я вообще не понимал, как к этому подступиться. И тогда я нашел Антонио Никасо, эксперта, и мы с ним начали диалоги на эти темы. Там без его помощи, без его друзей, начальная работа была бы крайне сложная, тебя бы просто не пустили работать к тому же Арканджело Бодулатти в кабинет, тебя бы просто не пустили бы карабинеры, и не имеет значения, журналист ты или нет, это же Калабрия. Это же не Германия, где тебе назначили время, и ты пришел, там другой менталитет. И ты когда уже чуть-чуть освоился, прочитал книги, тогда ты начал свое исследование, когда уже немного сориентировался в этом вопросе — ты приехал туда, где нет твоего языка, у нас был тогда один итальянский переводчик, это сейчас уже люди наши говорят на бытовом итальянском, а в том случае мы приехали и у нас ничего этого не было, нам нужно было начинать с экспертного уровня. Мы выбрали человека, который был наиболее объективен, с внушительным количеством научных трудов, мы поработали, почитали и по сей день сотрудничаем с этим человеком. Это не директор краеведческого музея, это мировой гранд в этом вопросе. Мне нужен не просто человек, а со статусом, который действительно разбирается в проблематике и имеет уровень экспертности соответствующий запросам Экспедиционного корпуса. А директор краеведческого музея — это не совсем тот уровень экспертности, который меня интересует при решении научной задачи.
Следующий вопрос, который ставился экспедиционному корпусу «почему мы не спросили батюшку». Я вам расскажу историю. Я думал, что католическая церковь несколько отличается от православной, они воспитаннее, интеллигентнее, лучше, но когда я работал в Бари, я убедился что это две сестры. И сколько я ни пытался разговаривать со священниками на любые темы – кроме неприятностей, потерянного времени и так далее, я ничего для себя не уразумел. И в один прекрасный момент просто понял, что с ними не о чем разговаривать. Люди они подневольные, это же иерархия церкви, и говорят они только то, что им разрешили сказать. Даже если есть человек, который располагает информацией и мог бы с тобой ею поделиться, например, когда мы искали дом Каса д’Aмато и его семью хотели найти – ну что стоит священнику про семью рассказать? Но пришли еще 5 священников и открыли дискуссию на тему, можно ли им что-то рассказать про семью. Это беспредметный разговор, мы потеряли 2 часа в этой церкви, простояли, толку никакого, потом поехали в церковный архив. Там было целое действо, нас из одного архива в другой перенаправляли, ссылаясь друг на друга.
Любой служитель церкви не компетентен как ученый однозначно. Не о чем разговаривать — возможно, лишь как со свидетелем, и то масса оговорок. Поэтому, когда мне в комментариях по Килии написали: «Почему вы батюшку Варфаламея не спросили?» — ну кто это, человек, который полная контр противоположность академической науке? У нас даже тем для разговора общих нет. А , если он, якобы, знает предмет исследования, то ему и нужно продолжать знать и перестать нам давать указания, как именно его надо знать. Мы разберемся в этом без него.
Еще один момент, который в этой экспедиции меня очень удивил, это появление людей, которые нам хотят помочь. Помощники, которые писали в личные сообщения, что мы изобретаем колесо, и надо было бы их спросить, и они бы за нас все сделали. У меня два исключительных вопроса, как говорят в Одессе.
Первый вопрос – почему вы до сих пор этого не сделали, без нас? Я бы с удовольствием прочитал, безусловно, что-то научное.
Второй вопрос – что мешает написать монографию и издать ее? Тогда не нужно было бы проводить наше исследование, мы бы увидели, что тема уже не актуальна, все исследовано, все есть, зачем мучиться?
Если вы хотите нам помочь, есть один способ: не мешать!
Безусловно, если пишут коллеги, что готовы содействовать, помогать, мы всегда рады помощи. Есть очень много стран в мире, где у нас есть коллеги, и где нас всегда радушно встречали, когда мы приезжали, нам помогали, водили, показывали, но никто не вмешивался в нашу работу. А в Украине люди хотят не помогать, а вмешиваться в нашу работу. Именно вмешиваться. Не нужно, мы разберемся.
И последнее, что я хотел бы сказать по этому поводу. Когда выходит какая-то работа, уже готовая, почему-то всем тем людям, которые так страстно критиковали ход исследования — она не интересна. Они не хотят ее прочитать, критиковат, они хотят критиковать все, что до выхода работы, а после уже критики нет. Из чего я делаю вывод, они хотят не критиковать нас, а мешать нам работать, именно мешать. Давайте подумаем, кто заинтересован, чтобы мешать Экспедиционному корпусу? Видимо, есть люди, которым есть, что скрывать, и они думают, что , создавая нам препятствия, мы испугаемся и не станем проводить исследование? Смотрите, мы в Африке не испугались, в Мексике не испугались, когда в нас тыкали автоматами, в Европе не испугались, и не испугались на Канарских островах. Неужели вы думаете, мы у себя дома в Украине испугаемся? Нет, Экспедиционный корпус вообще не пугливое подразделение, и работу мы доведем до конца. Мы не беремся за то, что не сможем довести до конца, у нас принцип такой.
Поэтому, что могу вам пожелать или посоветовать? Бесполезно нам мешать, выберите другой способ соприкосновения с Экспедиционным корпусом. Писать какие-то гнойные, злобные комментарии о том, что мы секта и т.д. – это глупость неимоверная. Каждый из людей в составе Экспедиционного корпуса – уважаемый человек в своей отрасли. Мы других не берем. И когда пишут, что мы религиозная организация и так далее, все это похоже на деятельность Московского патриархата в Украине. Если вы к нему имеете какое-то отношение, то «привет» вашему патриарху Кириллу! Что я могу еще сказать, я так понимаю, вы люди, связанные с Россией и вам не нравится независимость Украины, поскольку в критике, которую вы излагаете, я вижу одни и те же методы, что и в РПЦ несколько лет назад, во время информационной атаки на нас, а это вас ярко характеризует и выдает. И кстати, если вы не заметили, в России эта тема уже давно не актуальна, а вы все еще ходите в этих сандалиях. Снимайте ветошь, переодевайтесь и живите в ногу со временем!
Руководитель Экспедиционного корпуса Dr. Олег Мальцев