Соотношение языка и мышления всегда волновало великие умы человечества. На сегодня лингвисты, психологи и философы сошлись в том, что язык как «сложная знаковая система, которая служит средством хранения и передачи информации» фактически определяет мышление человека, становясь для него также способом познания мира. Но как вам идея о том, что большинство языков, на которых сегодня познает окружающую действительность население земного шара, подверглись серьезным множественным искажениям – или «чаромутию», как называл это знаковый украинский исследователь Платон Лукашевич в 19 веке?
«Границы моего языка определяют границы моего мира»
Людвиг Витгенштейн, «Логико-философский трактат»
«Неверно думать, что язык – это одежда мыслей. Одежду можно снять, слова же – неотъемлемая часть мысли. Следовательно, вопрос о том, может ли мышление протекать без языка или обойти его, словно какую-то помеху, оказывается лишенным смысла».
выдающийся лингвист 20 века Эмиль Бенвенист
Американский лингвист и философ Ноам Хомский проблеме взаимосвязи языка и мышления в своих работах уделял основное внимание. Он предположил, что язык является такой же способностью человека, как зрительная и слуховая сенсорная система, система кровообращения и так далее; приравняв языковую способность к другим модулям мозга, он тем самым обосновал ее врожденный характер. Его коллега, логик и математик Уиллард Куайн, напротив, считал, что познание окружающей действительности, так же, как и научение языку, происходит по схеме «стимул – реакция – подкрепление», и таким образом, каждое используемое нами слово – это результат целенаправленного воз- действия социального мира на индивида. Однако существует принцип, с которыми согласится большинство ученых: язык и мышление представляют собой неразрывное единство. При этом они не являются, конечно же, понятиями тождественными.
Австрийский философ Людвиг Витгенштейн провёл фундаментальное исследование проблемы языка в сравнении его с «чистым» языком математической логики. Вообще, философию этот австриец понимал как «критику языка». Он чётко показал, как происходит проекция структуры нашего знания на структуру мира. По прочтении «Логико-философского трактата» в разы глубже становится понимание знаменитого высказывания Чехова «Сколько языков ты знаешь – столько раз ты человек».
Давайте сравним нашу науку с наукой немецкой, американской и, например, итальянской. Язык ведь, как самая сложная и неискоренимая установка человека, определяет не только границы познания, но и собственно возможность что-то познать. Если в языке нету обозначения предмета исследования, то он либо вовсе не задумается над исследования в некоем направлении, либо ему придётся вводить термин, который отразит предмет исследования. Это логика автоматики: установки языка исключают восприятие.
Английский язык заточен на движение, а не на детальное объяснение, как, например, итальянский. Итальянец часами может объяснять своей жене, почему ей необходимо сдвинуть кулон на цепочке и на сколько сантиметров. То же и в науке: бесчисленные труды итальянцев изобилуют детальными пояснениями какой-то, казалось бы, незначительной«пимпочки» в механизме; такое впечатление, что они просто наслаждаются своим прекрасным языком и не в силах остановиться его воспроизводить. То же и в быту: если вы не знаете итальянского, они очень расстроятся, что с вами нельзя пощебетать с часок перед тем, как, наконец, начать что-то делать. Но делать всё равно не начнут, всё равно продолжат объяснять вам, даже несмотря на ваше честное признание, что вы, кроме «бонджорно», ничего не понимаете.
Немецкий язык – самый научный, он подходит для углубления в самые дебри. В нём вполовину меньше слов, чем в английском, около 50 тысяч, но широченный диапазон точно определённых понятий вкупе с возможностью компиляции слов внутри языка позволяет любое или почти любое явление раскрыть исчерпывающе, то есть именно познать.
На французском языке удобно обсуждать искусство, это общепризнанный факт. Причём французы, в отличие от итальянцев, больше любят слушать свой язык, чем объяснять на нём, поэтому французская логика языка подходит для преподавания в вузах. В отличие от испанского: испанцы учатся дома.
В английском языке около 100 тысяч слов, и он официально считается самым богатым языком. Но давайте посмотрим, за счёт чего такое количество? Правильно, за счёт колониального мышления: когда у них не хватает слова для описания какого-либо явления, они попросту берут его из другого языка.
Так же и в англоязычной науке: она линейна, поверхностна и глагольна. Простое обобщение она нередко выдаёт за научное исследование, оперируя пресловутой «логикой достаточной очевидности». Но посмотрим правде в глаза: американский статистический подход – это не наука, это примитивная регистрация линейных операций, которая создаёт огромные массивы, так называемые «базы данных». Внутрь явления они не смотрят, не разбирают его механизм. Вот почему итальянцы и французы наотрез отказываются учить английский: на нём нельзя ничего ни объяснить, ни понять – как следствие, он для этих красноречивых наций, по сути, бесполезен.
Американцы стремятся всё упростить, отсюда их тяготение к узкой специализации – настолько узкой, что это нередко вызывает недоумение у наших учёных. Впрочем, это палка о двух концах: именно простота американского юмора завоевала ему такую популярность на славянском пространстве, где тарантиновские парни блещут крутизной высшей пробы. Вспомните: «Ты когда подъезжал к моему дому, ты видел надпись “склад мёртвых негров”? Нет? А знаешь, почему? Потому что его тут нет!».
Научный подход американца ничем не отличается от его военного подхода: воевать можно только там, где нету армии противника, стрелять в мишень с одного метра и лишь при условии, что эта мишень сама не стреляет (вспомните знаменитую сцену из фильма «Цельнометаллический жилет», когда полоумный вояка с низко летящего вертолёта браво расстреливает местных жителей). Граждан Америки убивать нельзя! Сколько американцев погибло в Афганистане или Ираке? Для сравнения, любая попытка воевать против армии, как это было во Вьетнаме, а не «террористов» (по сути, местного населения), заканчивается поражением и спешным выводом войск.
Всю славу американской науке обеспечили мировые войны, а именно вызванные ими волны эмиграции. Возможность что-либо познать англоязычным гражданам подарили учёные-иностранцы, которые, хоть и выучили английский язык, но продолжили мыслить на своём и попросту применили логику того языка, который у них был, к английской речи.
Взять Эйнштейна: он говорил по-немецки, но на английском. И благодаря последнему фактору стал таким знаменитым: американцы – это шоу! Они понимают только динамику, только действие, только движение – именно потому у них всё крутится, всё решается, всё раскручивается! Хочешь стать знаменитым, говорят, едь в Штаты. Инсталлируй себе их образ мироздания, где всё глобально, уникально и при этом самое лучшее.
Таким образом, языки пересоздают действительность внутри себя и дают нам на выходе много различных реальностей.
Украина на государственном уровне выбрала сознательный отказ от бонусов русскоязычного механизма обработки реальности, и можно рассуждать о том, морально ли делать такой отказ за каждого индивида в отдельности. Но такой цели Экспедиционный корпус себе не ставит. Одной из слагаемых Второй украинской экспедиции стало для нас исследование языка данной территории и его реального места в системе других языков. Ведь язык – это элемент, с помощью которого можно многое выяснить об истории и идентичности разговаривающего на нем народа.
И вот к какому выводу мы пришли: украинский язык — самодостаточный, один из богатейших славянских языков, изучение происхождения которого дает ответы на многие вопросы, ставя при этом так- же новые и новые задачи, которые предстоит разрешать.
В ходе второй экспедиции по Украине мы вплотную подошли к проверке гипотез о происхождении украинского языка. Является ли он придатком русского? Некой «гремучей смесью польского, русско- го и идиша», как относятся к нему многие?
В Екатеринославе – современном Днепре – в 19 веке жил украинский гений Платон Акимович Лукашевич, владевший 63 языками. Для территории Украины это нормально; но он был единственным в своем роде ученым, который происхождение языков мира выводил от древнеславянского протоязыка, и в подтверждение этому создал «корнесловы» персидского, еврейского, греческого, латинского и других языков – но только не родного украинского! Этому есть логическое объяснение: вероятно, в восприятии ученого украинский язык недалеко ушел от древнеславянского, не претерпел тако- го «чаромутия» — то есть искажения, — как другие языки. И хотя Лукашевич часто называет его «малороссийский», важно понимать, что мало- российский – не означает «придаток» русского, напротив, речь о более совершенном языке.
По итогу подробного изучения и трудов Платона Акимовича Лукашевича, и других ученых прошлого выяснились факты, с которыми мы вас хотим познакомить. В частности, ученый говорит о пяти «витках чаромутия» — по сути, это совпадает с пятью истори- ческими трансформациями территории Украины. Выходит так, что Украинский язык как раз является прародителем русского, а не наоброт, как принято считать, ошибочно называя украинский язык — малороссийским. Украинский язык намного богаче их всех.
Со 2-й половины 17 в. до 1720-х годов русский язык вообще был под сильным влиянием украинского (а также польского и белорусского) и украинского-церковнославянского.
В ученых записках Императорского Московского университета от 1834 года Измаил Срезневский, предшественник Платона Лукашевича, пишет в статье «Взгляд на памятники украинской народной словесности» к профессору Снигиреву :
«В настоящее время, кажется, уже не для кого, и не для чего доказывать, что язык украинский (или как угодно называть другим: малороссийский) есть язык,а не наречие – русского и польского,как доказывали некоторые; и многие уверены,что этотязык один из богатейших языков славянских; он едва ли уступитна пример богемскому в обилии слов и выражений, польскому в живописности, сербскому в приятности; что этот язык, который будучи еще не обработан, может уже сравнится с языками образованными, по гибкости и богатству синтаксическому – язык поэтический, музыкальный, живописный. Не может ли, а должен ли он в насто- ящих обстоятельствах продолжать свое развитие, и сделаться языком литературы, а потом и общества, как было прежде».
Перенесемся теперь на столетие позднее и обратим внимание на цитату писателя Владимира Жаботинского, который, будучи сотрудником газеты «Одесские новости» в 1901 году, писал: «И лестница, шириной в широкую улицу, двести низеньких барских ступеней; второй такой нет, кажется, на свете, а чего это нужно было казакам? Видимо, потому, что они воевали на стороне Норманнской империи? В книгах Гоголя, Максимовича и других авторов мно- го упоминаний о казаках именно как о «рыцарях» — могущественном рыцарском европейском ордене, который был известен далеко за пределами Украи- ны и к которому приезжали со всей Европы, чтобы «причаститься к их научению».
Многие дворяне считали честью стать членами этого рыцарского ордена! («Сборник украинских песен, уклад., авт. пеpедм. та пpиміт. М. О. Максимович. – Киев: В тип. Феофила Глюксберга, 1849).
Гоголь тоже называет Казаков Рыцарями в своей статье от 1834 года «О малороссийских песнях» в журнале Министерства Народнаго просвещения из сборника «Арабески». Дата создания: 1833 год.
Такой исследователь казачества, как Скальковский, пишет о том, что они были достаточно закрытым монашеским орденом, не желающим сильно распространяться о своих внутренних устоях и обычаях. Об этом свидетельствует наличие в основном только внутренних переписей, а сохранившихся источников, написанных извне, практически не существует.
Устройство товарищества казаков схожи с Иезуитским орденом и Бенедиктинским орденом, именно их приходы и переселение на эту землю в 13-м веке были зафиксированы в некоторых источниках и, вполне вероятно, могли повлиять на формирование казаческого уклада. Устройство системы, устои показывают также, что орден казаков имеет идентичную структуру с классическим орденом Розенкрейцеров (например, по такому принципу построена неаполитанская Каморра). Это норманнский орден, по прототипу которого в дальнейшем строился Орден Св.Сантьяго.
«Уже давно доказано археологическими изысканиями, что большинство казаков приняли отнюдь не православную, а еврейскую веру». (1846 год, «История новой сечи» (стр 23).).
Отсюда – сходство с идишем украинского языка. В работе Скальковского «История Новой Сечи или последнего Коша Запорожского: на основании подлинных документов Запорожского Сечевого Ар- хива, Ч. 1» говорится о том, что первым атаманом (кошелем) был еврей. И выбор главного гетмана был похож с выбором раввина, это была некая вы- бранная личность, которую приглашали и платили жалование за его службу. Многие из привычек и элементов внешнего вида рыцарей-казаков имели большое сходство с еврейскими. Например, хлеб во время походов они делали очень похоже на мацу, причем часто использовали ее как похлёбку, в условиях, когда разжигать огонь было нельзя.
Лукашевич в своей книге «Чаромутие, или священный язык магов, волхвов и жрецов» на стр. 136 представил чаромутную азбуку еврейского языка, где также представил истотное значение букв:
Если прочитать по вертикали 22 буквы алфавита не чаромутного, то получится следующий текст:
Хвала тебъ Мыгель жатьда! Ежъвъ явъ ны вяць тъшь дъть уджой хачь: джъмалъ у-мънь вюнь. Ма съечь янай, эвъ! Тяжцъ бжджъ чер-ы ницъ нъхъ вжчь
«Тяжело будет на Сечи тому, кто науку архангела Михаилане хочет учить»
Само слово «Сечь», если его транскрибировать с идиша, это «заставление» (обязательство) учиться. Таково изначальное, с точки зрения Платона Лукашевича, значение букв еврейского алфавита, без искажения их «чаромутием».
Какой вывод можно сделать из этой базовой лингвистической «разведки»? Непреложный – один: мы еще очень многого не знаем об украинском языке. Точно так же, как и большинство не знают настоящей исторично и украинской земли, ее настоящих предках, о своей идентичности.
Читайте также выпуск № 6 «Неизвестная Украина»