Брэндон Спарс — писатель, преподаватель в Sonoma Academy, спикер TEDx. Он получил докторскую степень по междисциплинарным исследованиям в Калифорнийском университете (Беркли), а также степень магистра в области исследований Южной и Юго-Восточной Азии. Спарс также является изумительном рассказчиком историй, доказательством чему служат 5 главных наград в конкурсе рассказчиков Moth StorySLAM. Круг его интересов: мифы, гуманитарные науки, пересечение искусства повествования, древней истории и педагогики. Он является автором книги «Создание сюжета: Влияние географии на культуру, мифы, и рассказы» (Setting a Plot: The Impact of Geography on Culture, Myth, and Storytelling (2019)), которая и стала одной из тем обсуждения на интервью.
— Профессор Спарс, как Вы заинтересовались мифами и культурой?
— Я был старшим научным сотрудником в области органической химии. В один прекрасный момент просто устал сидеть в лаборатории без окон – почувствовал, знаете, себя несчастным. Взял отпуск и поехал жить в вагончик у реки. Читал книги, все более и более древнего периода – пока не дошел до мифов и легенд. И вот они по-настоящему захватили мое воображение!
Я стал изучать литературу. Вступив в волонтерскую организацию, отправился в Индонезию преподавать английский. Параллельно эти несколько лет я изучал индонезийские мифы (хотя и писал диссертацию по современной печатной литературе Индонезии). Именно в тот период я поместил себя в отношения между географией и культурой – и через 12 лет, в сотрудничестве со своими студентами в академии Sonoma в Санта-Розе (Калифорния) собрал свои изыскания на эту тему в книге Setting a Plot. Мы изучили всевозможные сценарии, рассматривая отношения между видом географии и какие истории они рассказывают.
Думаю, одна из наиболее ценных вещей в подходе к мифам с точки зрения географии состоит в том, что он объясняет гений человеческого ответа определенному набору обстоятельств. Нигде не лучше, чем где-либо еще! Такой подход убирает расизм; идею, что какая-то литература рассказывает лучшие истории или литература одной страны лучше, чем ваша. Не важно, где вы – люди гениально реагируют на данность, где бы они не были и что бы ни встречали!
Когда вы живете в долине реки, вы не можете вести себя, как на острове. Египтяне считаются великой цивилизацией, потому что строили пирамиды, но на острове вы бы так не сделали: островитяне отвечают на ситуацию по-другому, но не менее блестящим путем. И это основная мысль моей книги.
— Вы разделяете культуры на речные, островные, пустынные и горные. Чем они различаются?
— Знаете, это 4 основных культуры, которые я смог идентифицировать, но я хотел бы еще изучить джунгли и тундру, например. Данное разделение, кроме географии, также связано с историей. Раньше, если мы идем назад, в эру палеолита, все были кочевниками, охотниками или собирателями – повсюду одинаково. Собственно, люди пустыни ими и остались: кочевниками и охотниками. В определенных регионах Австралии сохраняется именно такое взаимодействие со средой, и в этом продолжается связь нас, современных людей, с очень отдаленным будущим.
В 11 веке до нашей эры, на рассвете эры неолита, по никому не известным причинам произошла революция, когда люди вдруг начали оставаться в одном месте, расчищать землю и садить растения. Впервые это произошло в речной долине Месопотамии, затем — Египет и Китай. Я не могу вообразить большего изменения на планете, поскольку это полностью изменило, как выглядит ландшафт окружающей человека среды! Вместо прекрасного хаоса природы мы получили упорядоченное, регулярное выращивание растений людьми, которые жили в своих постоянных домах.
Затем эти люди начали экспансию своей культуры наружу. В 4 веке до н.э. состоялась самая большая колонизация в истории планеты. Тайваньцы впервые колонизировали Филиппины и юг Индонезии и далее двинулись к востоку, на Гавайи. В ходе своей массовой миграции, которая завершилась приблизительно к 500 году нашей эры, люди из китайских речных долин заселили 85% островов планеты. И, конечно, они взяли с собой много элементов из «дому», но они сталкивались на островах с новыми вызовами, связанными с ограниченным количеством ресурсов. Тайцы привозили с собой свои истории, сельское хозяйство и животных, которые приходилось адаптировать к новым условиям.
Около нулевого года люди стали подниматься с долин Инда и Ганга вверх в горы, на Тибетское плато. И мы получили четвертый вид географии.
— Как эти разные места влияли на культуру людей, которые там жили?
— Большинство кочевников рассказывают одну и ту же историю, в пустыне ли Северной Африки или Центральной Австралии, или у индейцев Северной Америки. История эта укрепляет ценности, важные для малых кочевнических групп. Земля не может выдерживать постоянное заселение, поэтому люди должны продолжать двигаться. 40-60 человек – по подсчетам антропологов, идеальный размер такой группы. Естественно, им приходилось обмениваться мужчинами и женщинами с разными другими группами. И их истории это отражают. Одна из моих любимых история – про людей-ящериц и их миграцию из центральной Австралии.
Вот они идут, мужчина и женщина, пересекая пустыню, пока не обнаруживают место для лагеря. И тут мужчина-ящерица обнаруживает, что забыл свою огненную палицу, факел, и теперь им нечем развести костер. Он посылает женщину спуститься и позаимствовать огонь у людей, которых он видел на расстоянии. И когда она пошла, те люди были настолько поражены ее красотой, что оставили ее у себя, а вместо нее отправили к мужчине-ящерице другую женщину, из своего племени. Он был страшно зол, топал ногами, что его компаньонку забрали! Но затем успокоился, принял новую подругу, и дальше они уже путешествовали вместе.
Это похоже на великие истории Европы. Например, «Илиаду», когда мужчина приходит и крадет женщину из Трои. Менелай находится в том же положении, что мужчина-ящерица! И сердится, но вместо того, чтобы принять ситуацию – поднимает армию и посылает на Илион 1000 кораблей. Что и говорить, это другой набор ценностей! Греки первоначально являлись речной цивилизацией. Они были определенно озабочены тем, чтобы сохранить себя в своих границах.
То же самое мы наблюдаем в «Рамаяне»: Сита и Рама путешествуют по лесам, и демон крадет Ситу – я думаю, что «демон» представляет кочевников. Рама поднимает армию и забирает ее назад.
В Верхом завете в долине Иордана единственная дочь Иакова Дина была выкрадена и изнасилована царевичем соседнего города, за что ее братья вырезали его население.
Итак, это та же история, которую рассказывают снова и снова сельскохозяйственные общества. Этап, когда люди начинают блюсти чистоту расы, знаменуется независимостью одной группы от других групп. Они становятся достаточно многочисленными, чтобы перестать нуждаться в представителях других групп для того, чтобы обеспечить продолжение здорового рода. Это время, когда строятся большие цивилизации. Больше люди не взаимозависимы друг от друга.
Архитектура речных долин – это о черчении границ. Великая ли китайская стена, колонны ли Ашоки которые определяли границы его царства, да даже пирамиды на границе сельскохозяйственного Египта и пустыни кочевников – все это об одной необходимости: отделить «нас» от «них». И это о движении от кочевнической культуры к культуре в форме национальной этики. Пересмотр этой истории происходил по мере продвижения в неолит.
— Думаете ли Вы, что древние истории влияют на современных людей?
— Определенно, они формируют наш образ мышления. Сознаем мы или нет, насколько это сильно, это часть нас самих. Речные долины – места, где начинается специализация, развиваются технологии. Именно речные долины становятся «инфлюэнсерами» глобальной культуры. Их истории навязываются другим культурам, которые заставили принять не только истории, но и идеалы и мораль речных долин.
Однако, какими бы великими эти истории не были, они не обязательно отвечают потребностям других видов географии.
Сегодня мы столкнулись с изменением климата и разрушением нашей окружающей среды именно системой морали, идеалами и ценностями культуры речных долин. И уже потихоньку начинаем понимать, что у других географий есть то решение, которое мы ищем.
Островная культура от Индонезии до Полинезии рассказывает нам историю о том, как один царь хотел провести важный ритуал и пригласил для него всех важных правителей и священников со всего острова Бали. Весть о том, что устраивается масштабный ритуал, донеслась до Индии. Оттуда пришел монах, которому пришлось преодолеть всю юго-восточную Азию, чтобы достичь Бали, и заявил о своем желании помочь в ритуале. Но охранники храма сказали ему: «Нам не нужен иностранец» и прогнали монаха. Типичный ответ представителей речной долины! Как я уже сказал, они характеризуются сильным чувством границ между «нами» — и «ими».
Главному духу-хранителю острова не понравилось, как обошлись с гостем, и он выпустил всех демонов, которые стали разрушать остров, портить еду и ссорить людей. Царь взмолился: «Почему мои ритуалы не достигают тебя? Чем ты недоволен?» — «Это потому, что ты прогнал того монаха, — ответил дух. — Ты должен пойти найти его и пригласить в самый центр своего ритуала». Царь это сделал, и остров очистился, а островитяне объединились снова.
Что мы видим в этой сказке? Разные наборы ценностей, которые приходят в прямой конфликт с речными. Мы должны быть открытыми к иностранцам и, когда они приходят, давать им самое почетное место – вот как думают островитяне.
Хотя я живу на западном побережье Штатов, родился я в центральном штате Миссури, где протекает великая река Миссиссиппи. И я сделал фото рядом с домом моих родителей, которое показывает на ландшафте, как люди взаимодействовали с географией. Есть четкая граница между лесом и фермой. На ферме растет кукуруза, и когда она заканчивается, начинается лес.
Моя супруга из Индонезии. Ее дом окружен рисовыми полями. Но там нету разницы между диким и домашним! Дикие пальмы, лягушки и угри живут на рисовом поле. Там абсолютно не существует вот этой видимой границы. Почему балийцы и умудряются выращивать рис годами на одном и том же месте, без химикатов, пестицидов и удобрений. Они делают это, устанавливая взаимоотношения между домашним и диким. Как в сказке: ставят иностранное и дикое в центр своей культуры.
Последние 400 лет этим островитянам говорили, что они примитивные, отсталые, что речные ценности – Европа, Америка, Китай — выше по уровню и «вы должны быть как мы». Но по мере того, как мы встречаемся с глобальным потеплением, мы понимаем, что ключом к нашему будущему станет именно островитянское отношение к окружающей среде, без этого различия между одомашненным и диким. И тогда мы тоже начнем рассказывать индонезийский сказки.
— Менталитет очень странная вещь. Люди принадлежат к разным культурам и по-разному воспринимают ситуации, но в современном мире работа сводит их вместе. И в одних и тех же историях они начинают вести себя очень по-разному, что нередко провоцирует конфликты. Некоторые ученые считают, что менталитет формируется в детстве – что об этом думаете вы?
— На английском самое подходящее слово для того, что вы называете менталитетом – это mindset. То, как вы реагируете на ситуации – это именно «настройка ума». Да, разные истории, слышанные в детстве, устанавливают границу между ими и нами. Так много людей в США озабочены нашей границей с Мексикой: люди, которые следовали Трампу, хотел даже построить стену, чтобы держать «латиносов» вовне. И это отражает их состояние ума: что мексиканцы должны быть отдельно от «нас». Я уверен, что именно истории, которые мы рассказываем, формируют эту реальность.
Если вы посмотрите на сказки страны моей супруги, Индонезии, то увидите, что там открыты к иностранному влиянию и принимают его и приносят прямо в центр своей культуры, своих дискуссий и своих забот. Думаю, для Индонезии это имело и плохое, и хорошее влияние, но такова их настройка ума. Когда голландцы 300 лет назад приехали в Индонезию, им разрешили строить крепости на восточном берегу Явы, индонезийцы вовлеклись в торговлю с ними – и это закончилось колонизацией и эксплуатацией в течение нескольких сотен лет. Но не обязательно всегда открытость и принятие «чужестранного» влечет именно такие последствия! Сегодня мы видим, к чему могут привести ценности речных долин. Приглашение иностранного в центр своей культуры – это на сегодня ценно, прежде всего, в терминах идеи глобального мира. И давайте позволим этому случиться. Потому что в Штатах, например, мы не можем выжить без мексиканского труда. Большая часть нашей культуры – музыка, пища и другое наследие – пришла именно от мексиканцев. Пора уже распрощаться с этой идеей белого превосходства.
И снова сделаю ударение на том, что на нашу открытость и закрытость к иностранному определенно влияют истории, которые мы слышим в детстве. В Индонезии, например они рассказывают свои сказки снова и снова в храмах, надевая огромные причудливые маски, и эти в истории с удовольствием включаются дети и взрослые.
— Но ведь взрослые, если у них нет своих детей, редко когда встречаются со сказками. Наверное, их полезно иногда перечитывать?
— Вне сомнения. Чтобы вы лучше поняли, приведу в пример знаменитую песню «Лондонский мост все падает и падает, моя прекрасная леди». О чем это? Чтобы построить мост или стену, нужно кого-то принести в жертву. Женщина в давние времена пристегивалась к мосту, чтобы он стоял. Согласно другой истории, в стену Скадара вмуровывали девушку. Смысл в том, что чтобы у вас появился великий монумент, должна быть потеря жизни.
Посмотрим на современные примеры. Например, огромные дамбы на реках. Дамба Сардар Саровар в Индии на реке Нармада – самая большая дамба в мире. Когда ее строили, уровень воды поднимался, и целые деревни погружались под воду. Правительству приходилось переселять всех этих людей. Они говорили: «Почему мы должны переселяться?» – и получали ответ: «Для большего общего блага, такого как энергия для ТЭЦ и питьевая вода для целых штатов Индии». И это всегда оказывается понятным для публики: какое-то количество людей должны пострадать ради общего блага. То есть, политическими и экономическими средствами сегодня рассказывается та же «старая история». Мы должны что-то пожертвовать, чтобы продемонстрировать мощь технологий и право своего хозяйствования над окружающей средой. Поэтому когда мы говорим, что взрослые больше не рассказывают сказки – это не так. Международные агентства и Мировой банк все также рассказывают сказки, что они слышали в детстве – просто с новыми персонажами.
— Как вы думаете, что такое менталитет вообще?
— Он связана с образцом поведения. Когда мы встречаемся с новыми ситуациями, те же ценности играют в них роль снова и снова. Вещи, которые определяют, как мы встретим некие изменения в жизни – постоянны. Они формируют наши ценности. Истории дают нам опыт, с которым мы встречаемся при новых и новых вызовах жизни. То есть, это не происходит так: «О Боже, я никогда раньше не думал об этом!» Нет, нам это знакомо, поскольку мы слышали истории об этом, и берем эти истории с собой, когда встречаемся с ситуациями.
Менталитет – это, фактически, ценности, которые у нас есть, и эти ценности формируются теми историями, которые мы рассказываем.
Интервью проведено в рамках подготовки к конференции «Менталитетная составляющая» научным сотрудником EUASU, переводчиком и журналистом Мариной Сапаркиной